Мы сидим на кухне, он задумчиво крутит в пальцах стакан в мелких искрящихся гранях и говорит что-то о том, как отношения меняют взгляд на человека. Я сижу, рассматриваю волосы на его руках, вспоминаю Руффало в «Из 13 в 30» и легко улыбаюсь.
– Дерьмо в том, что никто из нас не меняется. Просто недостатки и достоинства – две стороны одной медали, и с течением времени то, что казалось милым, переворачивается и начинает бесить.
Я знаю, о чем он говорит. Это как я всегда ложусь спать в носках, а потом решаю: а к чертям их, и один всегда оказывается где-то на диване, а другой в его больших окрестностях. Да, говорит, да! Сначала мило, а потом бесит.
– Еще дерьмо в том, что сначала ты хочешь что-то изменить, но как будто не можешь, а потом уже и не хочешь. И никогда, никогда по-настоящему не меняешь!
Я знаю, о чем он говорит. Это как я сначала… но это личное, и я не рассказываю, но он все равно говорит да, да!

В моей голове мурлычут рождественские песни, а в его голове истории расставаний, которых у него не было, но, наверное, будут. Он задумчиво крутит в пальцах стакан в мелких искрящихся гранях, а мне так хочется, чтобы он знал, что я понимаю.
– А еще, ты знаешь? дерьмо в том, что ты постоянно чувствуешь заботу о себе, такую сильную, что почти дурацкую. У меня весь день болит голова – а ты померил давление? Твою ж мать, конечно, мне ведь не три. Я знаю, что это забота, но бесит, – стакан на секунду прекращает движение. – Или это первое дерьмо?
– Первое, – с видом знатока говорю я и наливаю немного вина в стаканы. – На сегодняшний день я в этом эксперт. Это дерьмо, дружище.

Ну и что, что я говорю, как великий Гэтсби, а не как человек, который спит по пятнадцать часов в позе пьяного солдата.
Он улыбается и салютует мне стаканом, начиная напевать что-то рождественское.